ЖИМОЛОСТЬ НА ПАМЯТЬ О ССЫЛКЕ
О том, что мне придется отбывать ссылку в Коми АССР, я узнал только на этапе. В "столыпине" я спросил у соседей, уже побывавших в тех краях: "Что там за народ", и услышал чуть ли не хоровой ответ: "Зека, чека, чуть-чуть комяка".
Так и оказалось. Зека там жили в основном бывшие, оставшиеся еще со сталинских времен, - сначала срок, потом запрет покидать прилагерную зону, потом притерпелись, прижились. Некуда было деться и бывшему лагерному персоналу. Те, кто были чином пониже, оказались "на общих работах", те, кто повыше, и устроились получше. Коми было действительно чуть-чуть, носили они русские фамилии и ни по владению русским языком, ни по всему прочему от остальных не отличались. Кроме этих категорий там оказалось несколько вербованных, понадеявшихся заработать на севере, но эти надежды оправдывались не очень.
Ссылку мне пришлось отбывать в пос. Нижняя Омра Троицко-Печерского района, там я появился в конце июля 1972 г. Поселок был расположен километрах в 20 от райцентра. Лагеря, вокруг которого он вырос, уже не было, по рассказам местных жителей он был ликвидирован еще в 1958 г. в связи с массовым освобождением заключенных, последовавшим после ХХ съезда КПСС. К моменту моего появления в поселке было расположено управление нефтепромыслами.
Дней через 10 ко мне приехали жена с дочкой. Дочь я оставил в Питере год и четыре месяца от роду, а встретил уже восьмилетней.
Квартиру (комнату с верандой) мы сняли на высоченном берегу Сойвы - из окна открывался вид на петляющую реку и бескрайнюю тайгу. В тайге была масса грибов и ягод, в том числе и чуть горьковатая жимолость, которую я раньше не видел. В память об этих годах, прожитых нами достаточно счастливо, у себя на земельном участке уже в Луге я посадил три куста жимолости.
А вот рыба после освоения нефтяных месторождений исчезла. Если раньше за обеденный перерыв в Сойве можно было наловить ведро хариуса, то при мне поимка крупной рыбины было поселковым событием.
Работать я определился в плотницкую бригаду при ЖЭКе поселка.
Помню разговор с Иваном Григорьевым, мужиком лет на 10 с гаком старше меня, помогавшим мне все время ссылки: "О чем же вы писали?" - "Ну о том, что у нас нет ни справедливости, ни свободы". - "А вы думали, что этого без вас никто не знает?" Недалеко от поселка было старое зековское кладбище. Среди травы и кустарника из земли торчали сантиметров на 20 ржавые куски труб, к которым были приварены куски железной полосы, тоже длиной сантиметров 20. На некоторых из них еще можно было разобрать четырехзначные номера, написанные черной краской. Незадолго до нашего приезда местный исполком принял решение о превращении этой территории в свалку...
Моя жена Ирина устроилась на работу в школу, на полставки библиотекарем, и еще ей обещали уроки по химии и биологии. Но тут выяснилось, что я попал в ссылку не за кражу или драку. Уроков моей жене так и не дали, а вот уволить из библиотекарей Ямовой (директрисе школы) мою жену так и не удалось. Понимая, что никаких законных оснований для увольнения нет, Ямова пыталась взывать к Иринкиной совести, при любой встрече умоляя ее уволиться, т. к. она де (директриса) как член КПСС не может по идеологическим соображениям допускать жену политзаключенного к работе с детьми. Жена моя все-таки доработала до конца ссылки, причем с остальными работниками у нее были наилучшие отношения.
Муж директрисы, Ямов, бывший лагерный замполит, был в это время начальником ОРСа (отдела рабочего снабжения). Приходившие в ОРС яблоки он списывал как испорченные, а потом продавал. Один день хорошие яблоки продавались по 50 коп. как списанные, потом несколько дней яблок не было в продаже, а затем их продавали уже по 2 рубля. Весь поселок знал, что полтора рубля с килограмма идет жуликам.
И еще одна маленькая деталь. Многочисленные друзья, приезжавшие к нам в гости, очень удивлялись хорошему снабжению нашего поселка продуктами. Но так было только поначалу. За те три года, что мы провели в Н. Омре, с прилавков постепенно исчезали продукты один за другим, хотя многие большие города Союза все-таки могли позавидовать Н. Омре.
ВАЛЕРИЙ РОНКИН