ОЛОНИЯ

После кампании по "укреплению вертикали власти" в региональной политике вновь становится актуальным проектное мышление. Потому что эта "вертикаль" как таковая не может быть самоцелью. Если создание федеральных округов можно было оправдать необходимостью упрочить конституционное единство страны, то далее с неизбежностью возникает вопрос о том, насколь это единство жизнеспособно само по себе - или оно может держаться лишь на штыках федеральных инспекторов.

Единое пространство страны жизнеспособно (или, как теперь модно говорить - эффективно) лишь при условии органичности его структуры - когда его регионы не искусственно нарезаны, названы и пронумерованы в столичных кабинетах, а естественно выражают свою этническую и культурную специфику. Именно из нее и складывается все географическое многообразие России. И напротив - неорганичную структуру административно-территориального деления страны нельзя надежно закрепить никакими "вертикалями" - рано или поздно этот панцирь с неизбежностью будет сброшен социокультурными реалиями. Здесь известный парадокс: нет лучшего способа подхлестнуть региональный сепаратизм, чем попытка причесать всех под одну гребенку.

Полтора года назад власти региона № 10 изрядно удивили собственное население, провозгласив, что Карелия, оказывается, возникла в 1920 году и устроив по этому поводу "80-летний юбилей республики". Это июньское действо практически совпало с "10-летием независимой России", которое власти также пытались объявить "народным праздником", но, как всем уже стало ясно, он не прижился (впрочем, выходные у нас никогда не лишние). Сравнивая эти липовые "юбилеи", автор этих строк предлагал тогда местным властям гордо подчеркивать, что мы в 8 раз старше всех остальных россиян ("С чего начинается Родина?", газета "Губернiя", 11 мая 2000). Но всего забавнее было изображение на праздничных плакатах с цифрой "80" знаменитых Кижских соборов. Их, надо полагать, в советское время возвели...

Слово "Карелия" действительно появилось на политической карте в 1920 году, в странном географическом названии "Карельская трудовая коммуна". Оно было характерным проявлением "ленинской национальной политики" с ее искусственным созданием этнических границ. Историческое название нашей земли - "Олонецкая губерния" - было предано забвению и заменено на "Карелию", хотя карелы здесь никогда не составляли большинство. Но именно с этого момента и возникла абсурдная проблема "титульной нации", приведшая впоследствии к известной чехарде с преобразованием автономной республики в союзную и обратно.

Карельский этноним в названии региона, где более 80 процентов славянского населения, закрепляет очень неорганичную ("химерическую", по Л.Н. Гумилеву) ситуацию, когда официальными культурными символами этой земли изображаются "Калевала", кантеле, сампо и другие памятники и атрибуты карело-финской мифологии. Это, конечно, очень близкие и понятные здесь символы, но все же не свои. Эпос хоть и великий, но все же чужой. А собственно олонецкая, севернорусская культурная традиция практически теряется за ним, заглушается официальными "рунопевцами". Хотя именно она исторически здесь доминирует, ведет свою родословную от древнего Новгорода и поморов (искусство деревянного зодчества - это их наследие), содержит в себе уникальный синтез древлеправославной культуры ("старообрядческая республика" Выгореция существовала на этих землях) и петровского индустриализма (знаменитые горные и оружейные заводы, предопределившие мощный экономический подъем и официальное становление Олонецкой губернии). Эта культурная самобытность нашла свое яркое выражение в творчестве одного из крупнейших поэтов Серебряного века Николая Клюева, которого Осип Мандельштам называл "пришельцем с величавого Олонца, где русский быт и русская мужицкая речь покоятся в эллинской важности и простоте".

Ныне же официальное название этой земли - "Карелия" - вынуждает к массе искусственных стилизаций, от которых страдает и собственно карельская культура. Колония - это не только экономическое определение, сама колониальная психология может возникнуть лишь вследствие духовной несамостоятельности, отсутствия или незнания собственной культурной идентичности. Однажды на вопрос об этой идентичности нынешний глава республики Сергей Катанандов ответил с удивительной простотой: "Все мы здесь карелы". Такая "простота" очень напоминает известную поговорку о том, чего она хуже. Это аналогично тому, как если бы татаро-монголы, пришедшие на Русь, заявили бы изумленным киевлянам: "Все мы здесь русские". Впрочем, судя по дальнейшей сверхцентралистской, наследовавшей ордынские принципы, политике Московского царства, так во многом и произошло...

Органичное государственное устройство требует равноправного, пропорционального культурного синтеза. Поэтому слово "Карелия" может быть названием лишь для этнокультурной автономии, но никак не подходит для официального обозначения нашей земли. Это искусственное советское наследие - назвать целое именем одной его части. На этот счет есть любопытное историческое свидетельство: В. Дашков в "Описании Олонецкой губернии" 1842 года делился впечатлениями: "Мне случалось быть в самых отдаленных местах губернии, в дикой Карелии. Там по дорогам верстовых столбов нет; а всегда можно знать как близко селение, по обнаженным соснам, с которых кора снята жителями для употребления в пищу. Чем ближе к селению, тем более таких деревьев."

Но даже если с тех пор экономическое состояние местного населения существенно изменилось, давняя политическая проблема продолжает оставаться актуальной. Если нынешний этноним оставить официальным, это будет означать продолжение бессмысленной и бесплодной, напоминающей борьбу остроконечников и тупоконечников, тяжбы с финнами за то, "где настоящая Карелия". Не так давно мне довелось побывать в информационном центре "Кареликум" финского города Йоэнсуу, столицы провинции "Северная Карелия". Судя по экспозициям и комментариям, там совершенно искренне уверены, что "центр Карелии" - именно у них, а наша, "восточная Карелия", это некая отсталая провинция, не имеющая морального права на это имя. Все это весьма напоминает ситуацию с Македонией - как известно, жители греческой провинции вокруг города Салоники считают это имя исключительно своей собственностью и отказывают в нем гражданам ныне независимого пост-югославского государства, вынужденного теперь обозначаться на европейских картах странной аббревиатурой "F.Y.R.O.M." (Former Yugoslav Republic Of Macedonia). Хотя для финнов, с их членством в Единой Европе, было бы гораздо разумнее и дальновиднее делать ставку не на этно-государственный передел, а на общеевропейскую интеграцию, которая стирает границы и делает все эти прежние споры достоянием истории. Тем более, что обеими сторонами уже разработаны основы "Еврорегиона Карелия", призванного снять множество устаревших преград для нашего общения и сотрудничества. А с этнокультурной точки зрения имя Карелия может стать аналогом Лапландии - "страны саамов", расположенной на территории нескольких скандинавских государств, жители которой свободно общаются, но не претендуют на официально-политическую сецессию.

Официальное же название для "российской Карелии" уместно вернуть прежнее - Олонецкая губерния (Олония). С этим возможно будет связан и вопрос о столице. Петрозаводск ныне, при всем уважении к его славной истории, все же слишком погружен в советское прошлое - вряд ли можно найти другую губернскую столицу в России, чей исторический центр столь же пестрит именами всевозможных партийных деятелей и другими идеологическими названиями. С этой точки зрения здесь ничего не изменилось за 15 лет, за исключением единственного переименования - проспекту никогда здесь, к счастью, не бывавшего чекиста Урицкого вернули имя Александра Невского. Вернуть остальные исторические имена власти отказываются - и не только под предлогом больших затрат, но и охотно ссылаясь на "менталитет населения". Но с таким тяжким "менталитетом" в новое, информационное общество не войти...

В недавней концепции Центра Стратегических Разработок о "новой регионализации" достаточно обоснована актуальная и перспективная идея о постепенной трансформации "административных" регионов в "культурно-экономические". Первые слишком консервативны и статичны, чтобы полноценно выражать потребности динамичной информационной экономики. А "культурно-экономические" регионы, как свидетельствуют мировые тенденции, часто возникают вокруг небольших центров, сосредоточенных на эффективном менеджменте и информационном обслуживании. Это, кроме прочего, способно наконец снять известную во множестве регионов проблему "конкуренции властей" региона и его столицы, где по московскому принципу гиперцентрализма обычно сосредотачиваются практически все информационные, политические и финансовые ресурсы. Так что нельзя исключать, что столицей "региона Олония" может вновь стать расположенный на важном транспортном перекрестке древний Олонец (при условии, конечно, его серьезного "апгрейда"), либо же специально построенный небольшой город, чьей главной миссией станет налаживание эффективного информационного взаимодействия регионов Северо-Запада.

В любом случае, проектное мышление в политике необходимо - без него у нас не будет никакого исторического творчества, а останутся лишь разные версии "выживания" в условиях хрупкого статус кво. А в 1802 году, после чиновничьей чехарды той эпохи, Олонецкая губерния уже была однажды восстановлена. Не пора ли достойно отметить двухвековой юбилей?